Значимым источником поступления экспонатов, связанных с дворянской культурой, стала для собрания усадьба Сахарово под Тверью, принадлежавшая роду фельдмаршала И.В. Гурко. После революции в губернский музей перешел оттуда обширный комплекс произведений искусства, в том числе фамильных портретов. В Сахарове родовое гнездо возникло довольно поздно, а «культурный слой» сложился только во второй половине XIX в. и был связан с фельдмаршалом и поколением его детей. Однако состав фамильной портретной галереи гораздо богаче. В ранней части собрания превалируют сюжеты, относящиеся не к собственно Гурко, родовые имения которых находились в Белоруссии, а к их связям по женской линии. Женой первого сахаровского помещика из рода Гурко – Владимира Иосифовича – была Татьяна Алексеевна Корф, благодаря которой его род обрел родство с высшей русской аристократией. Супруги купили Сахарово в 1829 г. Выбор был продиктован тем, что сравнительно недалеко проживали родители жены, имение которых Едимоново в Корчевском уезде обладало более давними владельческими традициями. Видимо, оттуда и перешли в Сахарово портреты последней четверти XVIII – начала XIX вв. На выставке сахаровская коллекция представлена двумя портретами, относящимися к ветви Корфов-Нарышкиных. Фамильное сходство пожилой и молодой героинь полотен и до некоторой степени перекличка их образов позволяют посвятить им единый комментарий.
Старшая из женщин – баронесса Анастасия Александровна Корф, урожденная Нарышкина (1760-1847), дочь камергера Екатерины II, жена генерал-майора барона А.Г. фон Корфа, командира Московского карабинерного полка. По-видимому, не позже рубежа XVIII-XIX вв. супруги обосновались в Едимонове, перешедшем к ним по линии жены. Имеется мемуарное свидетельство Т.Б. Пассек, отражающее реалии середины 1820-х гг. о поездках «к баронессе Корф, урожденной Нарышкиной. Она жила с мужем, лишенным употребления ног, в их богатом селе Эдимонове, на берегу Волги. Они были стары и жили одни. Две дочери их были замужем, а единственный сын служил в Петербурге в гусарах». Корфы прожили в имении до самого конца жизни. Экспонируемый портрет баронессы может быть с осторожностью отнесен к произведениям местного происхождения, что косвенно подтверждается сравнительной простотой его живописной техники. При этом автор демонстрирует уверенное владение рисунком, позволяющее ему не пускаться в условности при передаче внешних особенностей и даже тщательно зафиксировать симптом эндокринного заболевания баронессы в виде чрезмерно выкаченных глаз. Та же простота и точность отличает и второй портрет. Он не составляет с первым смысловой пары, но демонстрирует буквально тот же диапазон возможностей художника.
Портрет молодой дамы, вероятно, был важнее для заказчиков, учитывая как более крупные его габариты, так и явное стремление к парадности. Если старая баронесса Корф запечатлена в простом платье и традиционном глухом чепце, прикрывающем седину, то на втором полотне перед нами типичная красавица в стиле ампир в бальном наряде с открытыми плечами, рукавами-фонариками и очень высокой талией. Это мода времен Отечественной войны 1812 года и ближайших к ней лет. Дама позирует в жемчужной парюре из диадемы, серег и ожерелья. Набор украшений, по этикету уместных только для праздничного мероприятия, выдает стремление показать возможности героини во всем блеске. Деталью, подчеркивающей ее статус столь же многозначительно, является шаль с орнаментом. Зрителю-современнику предлагалось узнать в ней сверхпрестижную «колокольцовскую» шаль, однако неизвестно, запечатлено ли здесь аутентичное изделие или имитация, поскольку подлинные аксессуары такого рода были крайне малодоступны из-за высокой цены и ограниченного предложения. Обладательницы колокольцовских шалей при позировании стремились запечатлеть предмет своей гордости, оборачивая к публике узорчатую полосу по краю. Ширина каймы указывала на общественное положение дамы так же, как ордена и эполеты у мужчин.
Скорее всего, эта молодая дама – старшая дочь владельцев Едимонова Татьяна Алексеевна Корф (1795-1840), по мужу Гурко, основательница родового гнезда в Сахарове. Близость внешних данных героини к иконографическим аналогам, ее возраст и костюм, а также генеалогические сведения составляют непротиворечивый комплекс косвенных доказательств, указывающих на такую возможность. В этом случае портрет имеет особое значение для истории усадьбы, которую купила на личные средства именно Татьяна Гурко, чтобы до некоторой степени рассеять одиночество родителей.
Текст: Вячеслав Савельев, главный научный сотрудник ТОКГ.
1. Неизвестный художник 1810-х гг.
Портрет баронессы Анастасии Александровны Корф, р. Нарышкиной
Холст, масло. 36,5х26
2. Неизвестный художник первой четверти XIX в.
Женский портрет
Холст, масло. 65 х 53,5
Собрание Тверской областной картинной галереи
